Два процента от Бога. Роман-сказка - Михаил Лекс

– Нет, – уверенно ответил Фёдор Михайлович.

– И не священники? – уточнил Святозар.

– Боже упаси, – испуганно ответил Фёдор Михайлович, оглядываясь зачем-то назад.

– Самое интересное, – продолжал Святозар, удовлетворённый ответом Фёдора Михайловича, – начинается в детском саду. Именно здесь следят за тем, чтобы «технология работала», как говорил один основатель тоталитарной секты. Какая технология? Господа дорогие… – обращался Святозар уже ко всем, кто был в ресторане. – Да вы что? Конечно же технология по превращению человека в идиота. Конечно в идиота. Именно в него. В кого же ещё? Напоминаю в последний раз и больше этого делать не буду.

Итак. Детский сад. Здесь важно заметить, насколько ребёнок уже идиот, а насколько он ещё нормален. Вернее не так. Здесь важно увидеть, насколько ребёнок может стать идиотом, и может ли он им стать, или он ещё недостаточно дорос до этого состояния. Предлагаю Вам пройти со мной в старшую группу ближайшего детского сада и там всё посмотреть, – нервно крикнул Святозар и, вскочив из-за стола, направился к выходу.

Фёдор Михайлович вместе со Святозаром прямиком из ресторана отправились в ближайший детский садик. За ними увязались ещё некоторые из тех, на кого подействовала зажигательная речь Святозара, но Фёдор Михайлович отогнал их не сильными, но ярко выраженными пинками под зад.

– Видите того мальчика? – показывал Святозар на рыжего ребёнка. – Да-да, того самого. Это уже сформировавшийся если и не идиот, то, по крайней мере, превосходный материал. Понаблюдайте за его поведением и Вы согласитесь со мной. А вон та девочка, видите? Вон та, что стоит у окна. Так вот, ей ещё нужно много и много работать. Здесь очевидны промахи в воспитании.

– Простите, – спросил Фёдор Михайлович, – а как Вы отличаете, где норма?

– Что значит, как я отличаю, где норма, а где отклонение? В этом нет ничего сложного и для этого совсем не обязательно заканчивать факультет психологии. Надо просто смотреть. Видите, у девочки явно выражено нормальное поведение, а у мальчика – наоборот. Девочка слишком самостоятельна, а мальчик – нет. Мальчик всё делает с оглядкой. В поведении мальчика виден идиот, а у девочки я этого не наблюдаю.

– Но как Вы их отличаете? – не понимал Фёдор Михайлович.

– Ну вот, опять Вы за своё, – горячился Святозар. – Что значит, как я отличаю идиотское поведение от поведения нормального? Просто, очень и очень просто. Я сравниваю его со своим.

– Вы какое имеете на это право? – спросил Фёдор Михайлович.

– Что значит, какое право я имею сравнивать его со своим поведением? А с чем, простите, мне его сравнивать, если я уже идиот сформировавшийся. Я не воплощаю в реальность свои мечты и идеи. Чего ещё Вам надо? И если это признано не только мною, но и многими моими знакомыми, то почему бы мне и не сравнивать их поведение со своим. Тем более что всё это в качестве примера. Никто не говорит, что Ваших детей я буду сравнивать с собой. Боже упаси. Это Вы сами сделаете и без меня. Ваши дети – Вам и сравнивать. Вот давайте возьмём, например, Вас, – сказал Неверов Фёдору Михайловичу, когда они уже были у Фёдора Михайловича дома. – Да-да, именно Вас. Почему Вас? А разве это не Ваш ребёнок? – спросил Неверов, показывая на забавного карапуза, ползающего по пыльному паласу из искусственной шерсти. – Ну потому и Вас. Попробуйте самостоятельно определить, насколько продвинулся Ваш дитятко в своём развитии к намеченному.

– Полагаю, что здесь всё обстоит нормально, – сухо, но твёрдо заметил Фёдор Михайлович Святозару.

– Ах вот как. Вы полагаете, что Ваш ребёнок вполне нормален? – искренно удивился Святозар. – А я вот с Вами не соглашусь. Мне, как опытному наблюдателю, хватило и пяти минут понаблюдать за Вами обоими, чтобы сделать вывод о том, что оба вы – идиоты. Вернее не так. Вернее Вы – идиот, а ребёнок Ваш полностью готов к тому, чтобы им стать. Вы хорошо поработали дома. За это Вам огромное спасибо. Меньше осталось детскому саду, а уж тем более школе и я уж совсем не говорю об институте. Вот, господа, – обращался Святозар уже не конкретно к Фёдору Михайловичу, а более пространно, – перед вами вся, так сказать, система, технология, если можно так выразиться.

Сначала детский сад. Мы берём вашего ребёнка и внимательно смотрим. Мы определяем, можно ли ему идти дальше, можно ли ему двигаться по пути так называемого основного оболванивания. Ведь основное формирует, строит, производит, именно школа. Институт – это уже шлифовка, оттачивание мастерства. Институт – это избранным. Здесь важен более индивидуальный подход к каждому. Здесь скорее важно некое абсолютное качество результата, нежели сам результат.

Более того. Уже само желание продолжить обучение в высшем учебном заведении есть некий тест на то, что перед нами, если и не стопроцентный дебил, то девяносто девять в нём точно есть. Вот так, милые. А вы как думали? Небось уверены были в том, что основное как раз и даётся в институте? Ан, нет. Выходит, что только на один, ну максимум два процента и можно рассчитывать. Конечно, ни в коем случае нельзя умалять значение школы. Ведь только она и только в ней и происходит основное для формирования идиота. Более того, и ничего и не надо к тому добавлять, что уже сотворила школа. Всё уже сделано. Основное уже сотворено. Если чего не сделано, то на большее и нет смысла рассчитывать.

Институт – не то заведение, где неудачникам дают вторую попытку. Ничего подобного. Только шлифовка, только оттачивание мастерства. Закончив школу и сдав все экзамены, человек перестаёт быть самим собой и… становится полноценным идиотом, способным родить потенциального урода. Правда, совсем недавно наши учёные доказали, что рожать потенциальных идиотов можно и не учась в школе, и более того, минуя даже детский сад и даже ясли. Что, конечно, само по себе прискорбно и наводит на грустные мысли. Грустно становится в первую очередь от осознания ненужности всей системы воспитания. Получается, что все усилия человечества напрасны. Получается, что та огромная работа, что проделывается, не есть необходимость. Что всё можно и так. Что сама работа несёт только удовлетворение процессом, где процесс ни в коей мере не влияет на результат. Но не будем отчаиваться, – говорил Святозар сам себе и уже на лестничной площадке, куда его выпроводил Фёдор Михайлович, поскольку Святозар ему порядком надоел. – В конце концов, любая теория тогда только истинна, когда её можно научно опровергнуть. А что до открытия наших учёных, то сами понимаете, кому сие открытия принадлежат. Так стоит ли придавать тому большое значение? Уверен, что нет. Уверен, что найдутся те, кто скажет своё громкое слово в защиту как школы, так и института. Уверен, что родители детей своих будут отдавать в садики не потому, что им не с кем их оставить на то время, пока они зарабатывают деньги, а потому, что именно там позаботятся о том, чтобы дети стали похожи на своих родителей, чтобы они стали полноценными идиотами.

В то время, пока Святозар говорил на лестничной площадке сам с собой, Фёдор Михайлович укладывал сына спать. Уложив его, он вспомнил о Святозаре и решил проведать его.

– Это всё очень интересно, – сказал Фёдор Михайлович, выходя на лестничную площадку и закуривая, – а Вы не могли бы поподробней рассказать о том, кто Ваши родители.

– Мать свою я не помню, – ответил Святозар. – Отец, сколько я его знал, всегда мечтал купить себе отдельную квартиру.

– Квартиру? – удивился Фёдор Михайлович. – Это интересно. Хорошо бы поподробней, – попросил Фёдор Михайлович.

– Чего тут интересного, – грустно усмехнулся Святозар. – Ему уже сорок тогда было, когда он, значит, мечтать-то это вот начал. Казалось бы, ну живи ты себе спокойно в коммунальной квартире, так нет. Семья, видишь ли, у него. Устал он, видите ли, с семьёй да в одной комнате. А комната та – всего-то четырнадцать метров. А нас – четверо. Вот он и стал мечтать. Ему бы, дураку, раньше помечтать-то. Ему бы помечтать в эпоху социалистического застоя. Тогда бы ему мечтать, мужику сорокалетнему, семьёй обременённому, когда этих квартир, говорят, как собак нерезаных было. А он вот решил мечтать тогда, когда все квартиры разобрали, а новых ещё не построили. Не спит он ночью. Ворочается. Мечтает. Мечтает, что у всех по комнате будет. А квартира большая – мечтает отец – комнаты в ней светлые, с высокими потолками. Мечтает о том, что будет у него свой кабинет и станет он через тот свой кабинет настоящим человеком. С тем отец и засыпает. И снится ему сон.

Снится ему, что идёт он по большому полю. Только не летом, а зимой. Снега – по колено. Идти тяжело. Но идёт он. А посреди поля стоит квартира. Та самая, о которой мечтает. Огромная квартира, с пятью комнатами и кухней. Только уборной нет в той квартире. Отец и думает, чего это уборной-то нет? С тем он и просыпается. И решил отец тогда, что сон тот правильно понять нужно, а через правильное понимание может чего и получится. А ещё решил, что про сон тот никому не скажет. Даже жене и детям решил о сне не рассказывать, а самому во всём разобраться. Но очень уж мудрёно всё было во сне том. Никак ему тот сон не разгадать.